Европейское право как особая правовая система. Внутреннее и внешнее европейское право

Вопросы содержания и особенностей европейского права продол­жают оставаться в центре внимания специалистов, исследующих юри­дические аспекты европейской интеграции. При этом на их позиции существенное влияние оказывают как базовое образование, так и по­литические убеждения, а также теоретические и личные предпочте­ния.

Правовой проблематикой интеграции занимаются и юристы-меж­дународники, и правоведы в области конституционного права, и юрис­ты, специализирующиеся на коммунитарном праве.

В первом случае в зарубежной литературе авторов, исходя из терми­нов international law, droit international,называют «интернационалиста­ми»; специалистов в области конституционного права соответственно именуют «конституционалистами»; юристов, специализировавшихся на праве сообществ (community),- «коммунитаристами.

Согласно широко распространенной точке зрения, право ЕС пред­ставляет собой особую самостоятельную правовую систему, существу­ющую наряду с национальными правовыми системами и международ­ным правом, тесно связанную с ними, но существующую автономно.

В подтверждение ссылаются на ряд решений Суда ЕС. В том числе упоминается решение по делу 6/64 от 15 июля 1964 г. Costa v. ENEL^[45]. В решении, в частности, говорится, что в отличие от обычных догово­ров «Договор об учреждении ЕЭС создал особый правовой порядок,

интегрированный в систему права государств-членов с момента его вступления в силу и имеющий обязательную силу для их судебных органов».

Учитывая исторический контекст, речь шла о коммунитарном праве, т.е.

Позднее, с учреждением Европейского союза 1992 г. появилось и право Союза с его международно-правовой составляющей второй и третьей опор. С точки зрения автора этой книги, право прежнего Союза, учитывая его сложный, причудливый характер (сочетание ком­мунитарных норм с нормами международного права в рамках второй и третьей опор), также носило особый, самостоятельный, оригиналь­ный характер.

Несмотря на упразднение Лиссабонским договором трехопорной конструкции Евросоюза и официальное провозглашение гомогенного (однородного) характера действующего в данном объединении права, на деле большинство норм, вырабатываемых в рамках ОВПБ и СПСО, по-прежнему имеют международно-правовой характер и в этом смысле в природе права ЕС мало что изменилось.

Вполне обоснованна также точка зрения, согласно которой право Евросоюза, с учетом неуклонного расширения сферы его применения, конечно же представляет собой самостоятельную правовую систему, но с определенными оговорками. Это скорее частично оформивший­ся правопорядок, отражающий политическое равновесие на данном этапе развития Союза. Право ЕС - это развивающаяся система, окон­чательные очертания которой пока непредсказуемы. Направление ее развития зависит в основном от государств-членов. В частности, от их волеизъявлений зависит, каким путем пойдет дальнейшая эволюция Союза - к европейскому федеративному государству или он останется союзом суверенных государств, как это выглядит сейчас.

Следует также различать нормы, регулирующие отношения внутри Союза, и нормы, регулирующие его внешние отношения с третьими государствами и международными организациями. Отсюда другая двойственность в квалификации правопорядка Евросоюза. Во-первых, это внутреннее право, соотношение которого с общим международным правом сравнимо с соотношением национального права государств.

Отмеченная двойственность вытекает из сложной правовой приро­ды бывших европейских сообществ, специфический характер которой вызывал много вопросов с момента их создания. Вопросы касались сходства и различий сообществ в сравнении с другими международ­ными организациями.

Коммунитарный правопорядок вырос из международного права. Он постепенно приобретал автономную специфику, утверждаемую в ряде решений Судом ЕС. Эта автономная специфика делала характер сообществ все более отличающимся от других существующих между­народных организаций.

Для коммунитарного права характерно стремление утвердить собс­твенную автономию. Как отмечалось, это происходило прежде всего на основе ряда последовательных решений Суда ЕС. Выдвижение кон­цепции автономного правопорядка в рамках сообществ происходило в результате естественного стремления Суда ЕС обеспечить высокую эффективность интеграционного процесса.

Концепция автономности правопорядка сообществ и Союза ба­зировалась в основном на двух принципах — прямом применении европейского права и его верховенстве во внутренних правопорядках государств-членов.

С одной стороны, можно предположить, что концепция верховенст­ва права сообществ по отношению к внутреннему праву государств- членов уходила своими корнями в международное право. В то же время стремление обеспечить эффективное правовое регулирование интегра­ционного процесса, а также учет различных подходов государств-чле­нов к соотношению международного и национального права побудили Суд ЕС укрепить концепцию автономного правопорядка сообществ принципом верховенства (примата) европейского права над нормами внутреннего права государств-членов.

Наиболее наглядно в обобщенном виде суть правопорядка сообществ Суд ЕС выразил в своем заключении 1/91 от 14 декабря 1991 г. В нем, в частности, говорилось следующее: «...Учредительные договоры уста­навливают новый правопорядок, в интересах которого государства-члены ограничивают свои суверенные права в определенных сферах.

Принцип примата (верховенства) норм европейского права нашел свое выражение в ст. I-6 текста Конституционного договора 2004 г., которая гласит: «Конституция и право, принятое институтами Союза при реализации компетенций, которые им приданы, имеют примат (priment- фр. глагол) над правом государств-членов».

Что касается Лиссабонского договора, данный принцип в его тексте отсутствует. Это было шагом назад по сравнению с Евроконституцией. Однако в прилагаемой к ЛД Декларации № 17^[46] говорится: «.согласно устойчивой судебной практике Суда Европейского Союза договоры и право, создаваемое Союзом. обладают приматом над правом госу­дарств-членов.». В тексте Декларации приведено также Заключение Юридической службы Совета от 22 июня 2007 г., в котором говорится, что примат права Сообщества является основополагающим принципом этого права.

Важнейшим следствием верховенства (примата) европейского пра­ва стало исключение такого явления, как несовместимость нормы внутреннего права с европейским правом. При этом неважно, какой по времени принятия характер носит норма внутреннего права - пред­шествующий или последующий (более поздний). Национальный судья просто должен принять норму права Союза к исполнению, не дожи­даясь отмены несовместимой нормы внутреннего права.

Множество проблем, возникших между Судом ЕС и судебными учреждениями, а также парламентами государств-членов в ходе реали­зации доктрины верховенства европейского права, указывали на то, что государства и их суды продолжали придерживаться международно-пра­вового подхода к данной доктрине. Суд ЕС многократно наталкивался на позицию национальных судов, состоящую, в частности, в необхо­димости имплементации учредительных договоров в национальные правовые системы.

Принцип верховенства европейского права, впрочем, как и прямое действие его норм, оспаривался правительствами государств-членов. Суду ЕС пришлось преодолевать их сопротивление. В результате так называемая «тихая революция», заключавшаяся в инкорпорации го­сударствами-членами данных принципов в конституционное право, все-таки свершилась^[47].

В странах с монистической концепцией прямое применение и вер­ховенство европейского права практически не отличается от прямого действия других международных договоров. Государства, придержива­ющиеся дуалистической концепции, для вступления в сообщества либо вносили поправки в их конституции, либо принимали специальный закон, как это сделала Великобритания^[48].

Возникает вопрос, почему Суд ЕС в порядке своего толкования учредительных договоров занял позицию в пользу придания праву Сообщества автономного, обособленного характера. Как отмечалось, Суд стремился, исходя из интеграционных целей учредительных дого­воров, сделать правовое регулирование интеграции более эффектив­ным. Этому служили и концепции прямого действия и верховенства норм европейского права. При этом Суд ЕС как один из наднаци­ональных институтов сообществ, видимо, не считал общее между­народное право достаточно эффективной системой (и во многом он был и остается прав), чтобы достичь целей и высокой степени интеграции в сообществах и Союзе. Равным образом Суд ЕС не хо­тел, чтобы другие, помимо сообществ, международные организации оценивали его деятельность и с помощью международно-правовых рычагов пытались в нее вмешиваться. Именно этим объясняет­ся, например, длительное время существовавшая отрицательная позиция Суда ЕС по отношениию к коллективному присоедине­нию сообществ к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, тем более что это могло бы также поставить Суд ЕС в подчиненное положение по отношению к Европейскому суду по правам человека.

Лиссабонский договор, как известно, содержит положение о при­соединении Союза к ЕКПЧ.

Резюмируем.

Тезис об автономности и особом характере европейского права был утвержден Судом ЕС. Одновременно данный тезис об автономности восприняла и развила доктрина. В учредительных договорах прямо об этом не говорится.

Многие авторы отмечали, что Суд ЕС отдает предпочтение теле­ологическому методу толкования. Данный метод, основанный на вы­явлении целей учредительных договоров, позволял формулировать далеко идущие последствия применения права сообществ. Скорее всего благодаря телеологическому методу Суду удалось, в частности, устано­вить в ряде своих решений принципы верховенства права сообществ, прямого применения ряда его норм в национальных правопорядках государств-членов и др.

Здесь следует отметить, что даже отдельные зарубежные юристы сомневаются в достаточной легитимности подобных решений Суда, считая, что для них отсутствует достаточная правовая база^[49]. Под этим понимается отсутствие соответствующих положений, а значит, и отсутс­твие правового основания (правовой базы) в учредительных договорах.

Концепция автономии, по мнению этих специалистов, также про­тиворечит утверждению, согласно которому коммунитарный правопо­рядок интегрирован в правовую систему государств-членов (принцип интегрированности). Согласно их мнению, при подлинной автономии правопорядок должен быть независим от иных правопорядков и вне­шних условий и не может подчиняться никакому другому правопорядку.

Однако, как представляется, все это могут быть не более чем схолас­тические и мало интересные широкой публике рассуждения, не меняю­щие общей очевидной тенденции автономизации европейского права.

Очевидно также следующее. Право сообществ представляло собой обособленную, автономную правовую систему. Такова прежде всего точка зрения Суда ЕС. Его решения признаются многими, в том числе и рос­сийскими специалистами, одним из важнейших источников европей­ского права. Признавая это, логично признать и автономный характер права бывших сообществ и особый характер права нынешнего Союза.

Многие авторы относят судебную практику, решения Суда ЕС к основным источникам европейского права. Общепризнанно, что Суд ЕС оказал и оказывает большое влияние на развитие системы европейского права. Одним из факторов, благодаря которым Суд смог обеспечить такое влияние, является его монополия на обязательное толкование права сообществ (ныне Союза), признанная за ним учре­дительными договорами. В данном случае государства-члены признали за Судом ЕС исключительное право на толкование норм европейского права, чем обеспечили ему большую свободу действий и возможность правотворчества.

Толкование международно-правовых норм, осуществляемое, на­пример, Международным судом ООН, также имеет обязательный характер (ст. 36 и 59 Статута Международного суда ООН), однако он в отличие от Суда ЕС не обладает монополией на такое толкование, поскольку обращение к нему государств — членов ООН носит не обя­зательный, а факультативный характер. В то же время в рамках Евро­пейского союза установлена система обязательного разрешения споров Судом ЕС.

Данная система была создана определенной совокупностью статей Договора об учреждении Европейского сообщества (ныне — ДФЕС). Так, ст. 258 ДФЕС предоставляет Комиссии возможность обращения в Суд ЕС в отношении государства-члена, которое, по мнению Ко­миссии, «не выполнило какое-либо из обязательств, возложенных на него согласно Договорам». Статья 259 ДФЕС предоставляет право любому государству-члену обратиться с иском в Суд ЕС против дру­гого государства-члена, уклоняющегося от выполнения обязательств по договорам. Согласно ст. 260 решение Суда имеет обязательный характер. Наконец, в соответствии со ст. 344 ДФЕС «государства- члены обязуются не разрешать споров, касающихся толкования или применения Договоров, иными путями, кроме тех, которые ими пре­дусмотрены». Совокупность перечисленных статей создала в праве ЕС систему обязательного разрешения споров Судом ЕС.

Обладание Судом ЕС обязательной юрисдикцией такого рода не ста­вит под вопрос его статус международного суда. Очевидно, он является международным судом. По крайней мере никто не доказал иного. Более того, представляется, что к подобной эффективности Суда ЕС должна стремиться вся международная система урегулирования споров. Формально наряду с обязательной юрисдикцией Суда ЕС за государс­твами-членами остается право использования общепризнанных по Ус­таву ООН средств мирного урегулирования международных споров.

В период до Евроконституции и до Лиссабонского договора ав­тономия правовой системы ЕС была выстроена судебной практикой и затем научной доктриной на основах, отчасти позаимствованных у международного права, отчасти отличающихся от него.

Резюмируем.

Европейское право (право Европейского союза) представляет собой особую правовую систему; оно образует новую правовую реальность, со­четающую элементы, свойственные как национальным системам права, так и международно-правовой системе, а это порождает специфику и оригинальность европейского права как особого вида правовой системы.

Европейское право представляет собой новую эффективную право­вую систему, нацеленную на реализацию стоящих перед Союзом задач.

Поскольку европейское право включает в себя элементы нацио­нального права и международно-правовой системы, то логично пред­положить, что для европейского права скорее характерна полисис­темность. Европейское право имеет межгосударственный характер и одновременно в том, что касается норм, ранее называвшихся ком­мунитарными, обладает определенным набором черт внутригосударст­венного права.

3.2.2.